Владельцы Уральских горнозаводских округов второй половины XIX — начала XX в

«СТАРЫЕ» ВЛАДЕЛЬЦЫ УРАЛЬСКИХ ГОРНОЗАВОДСКИХ ОКРУГОВ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX — НАЧАЛА XX В.: ОПЫТ ТИПОЛОГИИ ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ

Сапоговская Лариса Владимировна — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории и археологии Уральского отделения РАН.

Одним из сложнейших этапов развития промышленности Урала с ее специфичной формой округов — исторически сложившихся территориальных и экономических комплексов со сложной многоотраслевой и многоукладной системой заводского хозяйства, была вторая половина XIX — начало XX века.

После отмены крепостного права, обеспечивавшего горнозаводские вотчины гарантированным и дешевым трудом, с развитием капитализма, предъявлявшего новые требования к технико-технологической и рыночной мобильности предприятий, и с появлением мощного конкурента в лице южнороссийской индустрии, перед промышленностью Урала встала проблема приспособления к новым условиям.

В историографии закрепилось условное деление владельцев горнозаводских округов¹ на две группы — так называемых «старых» и «новых»² . К первым традиционно относят «потомков коренных уральских фамилий» — Строгановых и Демидовых, Яковлевых и Всеволожских, Голицыных, Шуваловых, Лазаревых, Турчаниновых, Белосельских-Белозерских; ко вторым — отечественных дельцов новой генерации (дворян-грюндеров, банкиров, промышленников) и представителей иностранных финансово-промышленных групп. Очевидно обусловленное особенностями состава владельцев разнообразие хозяйственного поведения заводчиков.

Особый интерес в этом смысле представляют рыночные судьбы горнозаводских округов, принадлежавших потомкам старинных родов заводчиков. Эти владельцы составляли своеобразную социально-экономическую и социопсихологическую общность³ наиболее консервативных заводчиков-помещиков, которые были «взращены» на феодальной ренте, неэкономических методах эксплуатации и хозяйствования вообще, привыкли действовать в малоконкурентном поле, при правительственной опеке и поддержке.

Отпрыски и наследники этих родов были настроены на борьбу за свою собственность, веками приносившую стабильный фамильный доход. Помимо сугубо практических соображений, они руководствовались также соображениями морального свойства (вотчины отцов и дедов, былая слава семейств). Новые возможности открывал перед ними доступ к прогрессивному опыту в сфере технико-технологической, организационной, финансовой и управленческой.

Обратимся к характеристике конкретной практики хозяйствования потомков «старых» владельцев уральских горнозаводских округов во второй половине XIX — начале XX века⁴ .

В течение всего пореформенного периода происходил распад огромной уральской вотчины Всеволожских⁵ , заводы которой еще в 1830 — 1850-е годы считались одними из развитых, были опытными лабораториями горнозаводской техники.

В 1836 г. пермское имение «русского Креза» (так его звали в свете) В. А. Всеволожского унаследовали два его сына — Александр и Никита, а в 1848 г. произошел раздел. Новые хозяева опробовали различные средства, пытаясь поддержать свою горнозаводскую собственность: жалобы на Уральское горное управление в петербургские ведомства, получение новых ссуд, продажа лесных дач казенным заводам, форсированная разработка золотых промыслов, получение выгодного заказа на производство рельсов, введение в рамках округа вместо денежных выплат рабочим бон (так называемых «ярлыков»)⁶ .

Когда все более очевидной стала угроза продажи горнозаводских владений с торгов, они прибегли к «внешним» мерам. Это были экспертиза иностранного банка (Дармштадтского) с целью последующего акционирования, кратковременная сдача заводов в аренду иностранному акционерному обществу⁷ , учреждение в тех же целях Уральского горнозаводского товарищества с широким составом пайщиков из числа местных уральских заводчиков.

Но Всеволожские так и не смогли справиться с огромными долгами (как «полученными в наследство», так и новоприобретенными в силу «нехозяйственности управления»); в 1860-е годы над округами было учреждено казенное попечение, затем опека.

К началу XX в. наследники А. и Н. Всеволожских лишились всех (!) своих заводов с землями — более миллиона десятин. Никитинский округ был присоединен к Нижнетагильскому, Пожевский продан кн. С. Е. Львову. Уральских заводчиков Всеволожских с того времени более не существовало.

Наследники одной из ветвей Демидовского рода Петр и Павел Григорьевичи Демидовы в 1850-е годы оказались не в состоянии финансировать Суксунский округ. Он был сначала отдан в попечительство, затем (при личном участии императора) в «казенный присмотр» (в 1847 году)⁸ . Но бывшие попечители и владельцы, пытаясь восстановить свои позиции, предложили создать для эксплуатации хозяйства акционерную компанию (1848 г.)⁹ .

Суть новообразования была вполне определенной — вынужденное объединение кредиторов (в прошении министру финансов В. Ф. Вронченко особо подчеркивалась необходимость их «преимущественного» участия в товариществе). Рассчитывая на будущие дивиденды (общество получило правительственную поддержку),

Демидовы включили в договор условие о возвращении им округа через 12 лет посредством выкупа паев. Когда в 1860 г. этот срок наступил, выкуп не состоялся, несмотря на предпринятые генерал-адъютантом П. Г. Демидовым и его сыном усилия (обращения к Александру II за ссудами, к тагильским Демидовым — с предложением выкупить округ). В отчаянии суксунские Демидовы даже наметили обратиться к такой экстраординарной мере, как «розыгрыш заводов в лотерею» (идею поддержал Горный департамент, но отклонил, сославшись на мнение императора, Комитет министров). В 1863 г. заводы снова были переданы в казну с «назначением их в продажу с публичных торгов на удовлетворение казенных и частных долгов».

В 1886 г. фамильные владения удалось выкупить А. П. Демидову. Но сложная задача налаживания производства оказалась ему не под силу. Кроме благих пожеланий требовались воля, труд и, главное, — вложение средств, а сверх первого взноса Демидов не смог вложить в хозяйство, в собственном смысле этого слова, ни копейки. Через четыре года владелец был объявлен несостоятельным должником, а Суксунский округ выставлен на торги. К концу XIX в. он был распродан по частям (при этом продавались просто лесные дачи, заводы же во внимание не принимались) и перестал существовать как единое целое¹⁰ .

Иначе сложилась судьба потомков рода Голицыных. Отпрыски этого известного семейства не утратили своих фамильных владений на Урале, но существенно видоизменили отношения собственности. Из владений, посредством арендного договора с иностранным обществом, было «выделено» заводское производство, и С. М. Голицын, ставший в 1870-е годы владельцем Чусовского округа, в 1879 г. сдал заводы в аренду Франко-Русско-Уральскому акционерному обществу, а затем его преемнику — более богатому Камскому обществу.

Голицын, именовавший себя «полковником гвардии, кавалером и командиром орденов и купцом первой гильдии России, живущим в Франции», снискал себе славу князя-предпринимателя. По обоим договорам (с Франко-Уральским и Камским обществами), он сохранил довольно значительный пакет акций, оговаривалась доля прибыли (из 85% ее общего размера ему полагалась пятая часть), за ним были сохранены владельческие права — продажи леса, эксплуатации меди и золота; за продажу Обществом руды он получал отдельные выплаты¹¹ .

Иностранные партнеры были выбраны Голицыным удачно, а их миллионы не оказались «дутыми» (примеры такого рода были нередки). Округ, с перестроенным по законам последнего слова техники Чусовским заводом, стал передовым на Урале. Князь систематически получал выплаты и дивиденды. Конечно, в итоге он располагал меньшим доходом, чем то сулило бы ему его собственное умелое управление, но зато ничем не рисковал. Самое фондоемкое, металлургическое производство было отдано им в аренду, остальные же он эксплуатировал самостоятельно.

Думается, что вряд ли заслуживает С. М. Голицын получившего широкое распространение «титула» «агента французского капитала» — он был агентом своих собственных интересов, и агентом вполне состоявшимся. Тем не менее, это было предпринимательство «около» горнозаводского производства, проникнутое духом отстранения, психологией рантье.

Эксплуатация другого вотчинного уральского владения — потомков «первых заводчиков на Камне» Строгановых ¹² — была к началу второго десятилетия XX в. сконцентрирована на лесоторговле. Когда-то мощное объединение шести заводов пришло в упадок¹³ . Исконное металлургическое производство требовало основательной многоплановой реконструкции, на предприятиях преобладала крайне отсталая техника.

Железо «фирмы» имело худую славу (отличалось ломкостью) и почти не пользовалось спросом, себестоимость же его была значительно выше среднеуральской и более чем в два раза — южнороссийской. «Дыры» в бюджете по сложившемуся стереотипу латались за счет государственных ссуд под залог металлов. На обращения к коммерческим банкам Строганов неоднократно получал отказы, именно это закрывало путь к акционированию округа (он так и остался в личной собственности генерала от кавалерии и генерал-адъютанта графа С. А. Строганова).

Попытки владельца упорядочить сложное хозяйство путем ликвидации убыточных направлений деятельности, сокращения затрат на администрацию не приносили значимых результатов. Над заводами постоянно висел дамоклов меч закрытия, рабочим (и населению в целом) грозил голод. Правительство, пытаясь предотвратить социальную катастрофу во владениях Строганова (население не было землеустроено и «кормилось» за счет заводов), неоднократно на значительные сроки освобождало хозяйство от повинностей, предоставляло на передел качественный казенный чугун. Известно, что именно на этих условиях Строганов в 1911 г. «согласился (!) продлить действие заводов»¹⁴ .

В конкурентных условиях поддержание горнометаллургического производства становилось все более обременительным, лишь скачки цен эпизодически делали его безубыточным. Планы соединения строгановских заводов с железнодорожными магистралями не были реализованы. Закономерным итогом вялого развития хозяйства стало постепенное закрытие заводов. Самый перспективный из них, Добрянский, последним был передан в аренду Франко-Русскому обществу. Сам же владелец, нещадно эксплуатируя земельные и лесные богатства округа, не бедствовал (как не вспомнить здесь знаменитую фразу Екатерины II об одном из его предков, который, казалось, тоже делал все возможное, чтобы разориться и… не мог¹⁵ ).

Эти и ряд других фактов свидетельствуют о недостаточной готовности владельцев горнозаводских округов выступить в качестве предпринимателей-заводчиков. В советской историографии стал шаблонным тезис об их «неспособности» вести дела, отсутствии последовательной и целенаправленной деятельности. Между тем ряд представителей «старых» уральских фамилий довольно настойчиво вели поиск разнообразных способов приспособления своих хозяйств к новым условиям.

Конечно, в первую очередь «отрабатывалось» традиционное направление — обеспечение государственной поддержки. Но даже для персоны, ставшей в уральской индустриальной истории хрестоматийным олицетворением подобной практики, князя К. Э. Белосельского-Белозерского (приближенный к царствующим особам, он с завидной периодичностью получал ссуды «по прямому распоряжению императора в изъятие (!) общих законов»¹⁶ ), это направление было далеко не единственным и, скорее, не ключевым.

Белосельский-Белозерский, потомственный военный, генерал-адъютант, генерал-лейтенант¹⁷ , являл собой натуру предприимчивую. Он инициировал изыскания по вопросу о возможности проведения железной дороги, соединяющей Екатеринбург с Камским бассейном¹⁸ (подоплекой были аппетиты на получение соответствующей правительственной концессии); не добившись этого, заинтересованные лица образовали товарищество для аренды округа Всеволожских, который предположительно должен был быть вовлечен в сферу железнодорожного строительства. В Товариществе Белосельский-Белозерский занял второе место по объему паевого пакета после П. П. Демидова (имена этих двоих и носило товарищество)¹⁹ .

Проявил активность князь и в отношении своих собственных владений на Урале. К унаследованному им от матери Катавскому округу он в 1891 г. присоединил Юрюзанский. В Катавском еще с начала 1850-х годов вводились бессемерование и мартеновское производство, Катав-Ивановский завод почти до конца века был на Урале одним из двух заводов, производивших рельсы, заводы округа выпускали также хорошее сортовое железо. Но начатая реорганизация производства захлебнулась. Заемные средства, ссуды под залог металла обрастали процентами. Их возвращение, при характерном для Урала медленном обороте капиталов да еще признанном мотовстве князя²⁰ , было проблематичным и грозило финансовой катастрофой.

Для погашения долгов князь предпринял неординарный шаг, он заложил один из округов (Катав-Ивановский) и Крестовский остров в Петербурге. Для эксплуатации (на арендном праве) второго своего округа, Юрюзань-Ивановского, он организовал совместно с бельгийскими финансистами акционерное общество (Южно-Уральское анонимное).

Через два года (в 1900 г.) в орбиту деятельности этого общества был включен и Катав-Ивановский округ. Белосельский-Белозерский в случае благоприятного развития дел мог рассчитывать на немалую ежегодную арендную плату с существенными (до 30%) процентными отчислениями от прибыли. Эти договоры должны были избавить его и от долгов, «висевших» на округах.

Но, в отличие от Голицына, вступившего в выгодные арендные отношения с иностранными финансово-промышленными группами, Белосельский-Белозерский не сумел подобрать достойного компаньона, и далее история Южно-Уральского общества развивалась все более и более наперекор первоначальному замыслу.

Иноземные компаньоны не спешили с финансированием дела. Новый выпуск акций, предназначенный для пополнения оборотного капитала, бельгийцы не оплатили, это вынужден был взять на себя прежний владелец. Соответственно, он стал основным держателем акций и был вынужден далее поддерживать округ деньгами. И снова пошли в ход внеуставные ссуды Государственного банка. Крупнейшая из них, в 1 млн. руб., была передана обществу под личные векселя князя. После неудачи с грюндерской затеей Белосельский-Белозерский выхлопотал у царя «особое, вне общего порядка» опекунство над своим имуществом.

В 1908 г. производство в перспективнейшем Катав-Ивановском округе было остановлено, за князем остались лишь земельные владения. Расчеты его с иностранцами по другой части горнозаводской собственности, Южно-Уральскому обществу, затянулись вплоть до 1917 года. Накануне Октябрьской революции между Белорецким обществом и кн. Белосельским-Белозерским было достигнуто соглашение о продаже Катав-Ивановского округа (в 1914 г. после долгого простоя заводы были пущены). Предполагалось многообещающее «разгораживание» — слияние этих двух хозяйств.

Перед нами довольно незавидная предпринимательская карьера — было опробовано если не все, то многое для поддержания производства, имевшего серьезный потенциал. Сохранить свою заводскую собственность на Урале Белосельский-Белозерский не смог, несмотря на проявленную активность и неизменную и особую поддержку правительства, привлечение иностранных капиталов, сотрудничество с коммерческими банками.

В то же время, памятуя о полученных князем от конечной продажи Катав-Ивановского округа миллионах, значительном пакете акций, открытом счете в Петербургском международном банке²¹ , совсем «бесславной» эту карьеру не назовешь.

Утратой собственности старых владельцев завершились перипетии реорганизации Невьянского окружного хозяйства, принадлежавшего семейно-паевому товариществу наследников П. С. Яковлева. Следует признать, что их первоначальные планы отличались рациональностью. Был поставлен точный диагноз — истощение лесов сковывает металлургическое производство заводов, делает его нерентабельным, обременительным для всего хозяйственного комплекса.

Выходом из положения могло быть либо получение льготных лесных отводов, либо свертывание металлургии. В отводах владельцы получили отказ и начали хлопотать о выкупе округа из посессии (иначе, в соответствии с посессионным правом, они были обязаны поддерживать металлургию под угрозой возвращения заводов в казну). Но от намеченного плана владельцы внезапно отказались.

Помимо разобщенности наследников, свою роль сыграло желание избежать риска, непривычных усилий, связанных с радикальными нововведениями, а также обычная в российских условиях непредсказуемость в отношениях с государством. Отказываясь от своего замысла, владельцы тем самым обязывались поддерживать старые заводы. Покрыть убытки от металлургии предполагалось на основе добычи золота, производства для рынка литых труб и золотопромывальных драг.

Основные владельцы округа разработали грюндерский план широко поставленной дражной (на собственных — Невьянского завода, драгах) золотодобычи, стали пайщиками организованного в 1905 г. Федоровского золотопромышленного общества²² .

Финансовая нестабильность хозяйства, перспективы которого оставались неясными, проявилась в ходе акционирования округа в 1904 году. Значительная часть выпущенных акций не нашла покупателей, что помешало образованию капитала, требовавшегося для реконструкции.

Последовало почти десятилетие застоя, наращивания долговых обязательств, и дело дошло до учреждения казенной опеки (не спасла и близость основных владельцев, В. П. Гендрикова и П. А. Гудовича, к Николаю II). Наконец при поддержке Государственного банка синдикат коммерческих банков провел финансовую реорганизацию. Сработала проверенная схема — кредиторы общества стали его акционерами. Прежние же владельцы, долги которых не покрывали имевшиеся в их распоряжении пакеты акций, утратили свою собственность.

Новый фактический хозяин Невьянского округа — Сибирский торговый банк — еще в большей степени переориентировал развитие хозяйства, центральное место в нем заняли цементный и артиллерийский заводы. Специализация на неметаллургическом производстве стала окончательной и бесповоротной, но плоды ее пожали уже новые действующие лица.

Верх-Исетский округ, так же как Невьянский принадлежавший потомкам рода Яковлевых, подошел к «рыночным рубежам» значительно более подготовленным. Технико-технологический уровень и организация производства позволяли отнести его к числу передовых на Урале. За 40 пореформенных лет почти в четыре раза увеличился выпуск основных видов продукции, округ давал владелице, графине Н. А. Стенбок-Фермор, устойчивые доходы. Реорганизационные усилия были приостановлены со смертью в 1897 г. этой предприимчивой владелицы (помимо прочего она активно занималась ценными бумагами) и переходом округа к семейно-паевому товариществу наследников (1568 долей)²³ .

Едва ли не первым шагом наследников было изъятие запасного капитала («деньги поделили, а заводы оставили без средств»²⁴ , как писал В. Е. Грум-Гржимайло).

Однако реконструкция хозяйства не могла быть снята с повестки дня. Ускорение оборота капитала, вкладываемого в новые технологии (пудлинговый метод производства железа был повсеместно вытеснен мартеновским), связывалось с прекращением выделки сортового железа и развертыванием производства кровельного, имевшего устойчивый рыночный спрос. Верная оценка состояния медного рынка подтолкнула к решению о восстановлении производства меди (округ вскоре стал участником синдиката «Медь»).

Перед наделением горнозаводского населения землей хозяева провели геологическое обследование недр, и все сколько-нибудь ценное было «оставлено за заводами». Реорганизация округа предполагала последовательную концентрацию производства и специализацию заводов. Попытки исполнить широкие планы, не подкрепленные надежными внутренними (от прибылей) и внешними источниками, привели к катастрофическому росту задолженности. Владельцы прибегали к ссудам под залог не только металла, но и золота, запасов сырья, земель.

В 1908 г. на базе округа было организовано акционерное общество, которое уже через два года утратило закрытый семейный характер (были выпущены акции не именные, а на предъявителя). Знаменательно, что в новом названии «Акционерное общество Верх-Исетских горных и механических заводов» упоминание заводчиков Яковлевых было просто опущено.

В «семейную крепость» общества начали проникать представители нового финансово-промышленного мира (Торгово-промышленный банк, группа П. О. Гукасова). В поисках дальнейших кредитов владельцы обратились к Международному банку, но тот потребовал гарантий в виде не только половины акций, но и передачи управления банку (очевидно, что деловые способности старых владельцев, именно как «класса» — типа дельцов, у финансистов не ценились). Но потомки Яковлевых попытались не «отдать родовое дело, после того как в него было вложено столько труда и накануне его полного оздоровления».

В 1909 г. Верх-Исетское общество (несмотря на то, что земля округа находилась на посессионном праве) получило разрешение на ссуду в 2,5 млн. руб. в Нижегородско-Самарском земельном банке²⁵ . В 1910 г. одна из совладелиц, кн. Н. А. Барятинская, предоставила обществу под проценты еще 1 млн. рублей. Эти миллионы не канули бесследно (как то не раз бывало в уральской горнозаводской истории): в результате технических нововведений себестоимость железа Верх-Исетских заводов снизилась почти втрое, хозяйство стало прибыльным.

Но в годы войны его положение вновь пошатнулось. Специальная комиссия, посланная петербургским правлением Общества, выяснила, что осуществлявшийся план реконструкции имел ряд принципиальных просчетов. Концентрация производства, прежде привязанного к даровой водной энергии, натолкнулась на недостаток запасов топлива; дороговизна гужевых перевозок и рабочей силы в близких к железной дороге селениях взвинтила себестоимость продукции (эта проблема для Верх-Исетского округа была наиболее острой). Сказался и неудачно избранный форсированный способ реализации плана.

Оказалось, что в условиях того этапа горнозаводской истории действовать по старинке, опираясь на издавна налаженный порядок, зачастую было выгоднее (понятна в этом свете нерешительность и непоследовательность части горнозаводчиков), чем решиться на модернизацию. Требовалось дальнейшее развитие технической реконструкции, доведение ее до той критической точки, откат с которой был бы уже невозможен. В тех условиях требовалась комплексная «двойная» или даже «тройная» реконструкция — не только основного производства, но и сырьевого и топливного компонентов.

До 1915 г. владельцы Верх-Исетского округа удерживали его в своих руках, ограждая от банковского контроля; оказавшись же на грани объявления несостоятельности, они пошли на исключительную меру — снова предприняли залог хозяйства (для вторичного залога полагалось получить особое разрешение правительства). Но и это не принесло спасения: в 1916 г. хозяином округа стал Азовско-Донской банк.

Этот же банк в 1912 г. захватил Лысьвенский округ графов Шуваловых, сделавший к тому времени впечатляющий модернизационный рывок. В пореформенный период это хозяйство, несмотря на природные богатства (леса, железная руда, золото, платина и алмазы) и выгодное положение (сплавные реки, Уральская горнозаводская железная дорога), было «одним из последних на Урале»²⁶ .

Удручающее состояние округа в то время сделало его едва ли не именем нарицательным — «все дело велось через пень колода… одни заводы Всеволожских и Шуваловых чего стоят»²⁷ , — писал Д. Н. Мамин-Сибиряк. Владельцы практически не вкладывали средств в техническое переоборудование производства. Из реальных позитивных сдвигов того времени можно отметить, пожалуй, лишь пуск в 1884 г. нового чугуноплавильного завода вблизи железнодорожной станции Теплая Гора.

Это был первый шаг на пути укрепления ветшавшего на глазах горнозаводского хозяйства. «Старый граф» Петр Павлович Шувалов из комфортного европейского далека «болел» за судьбу фамильного пермского имения.

В 1897 г. было образовано семейно-паевое Лысьвенское горнозаводское общество, организатором его выступил Павел Петрович Шувалов, которого отец все больше привлекал к уральским делам. Участник ряда военных кампаний царствования Александра II, генерал-майор с университетским прошлым (Петербургский и Гейдельбергский университеты), оставив командование Егерским полком, на пять последних лет своей жизни стал предпринимателем, фактическим организатором производства.

Резервы аристократической помещичьей семьи были мобилизованы на генеральную реконструкцию окружного хозяйства, и в течение первого десятилетия XX в. оно стало одним из передовых и перспективных на Урале. Эти успехи были оплачены довольно высокой ценой — продажей родовых Саратовского и Ямбургского имений, обременительной ссудой под обеспечение других имений в Дворянском банке.

Рубеж веков в истории Лысьвенского округа ознаменовался пуском «общеевропейски современных»²⁸ мартеновских печей, которые за десятилетие увеличили объем производства почти в семь раз; были построены мощная по тем временам электростанция, крупносортный, жестепрокатный, жестеотделочный, лудильный и цинковые цехи; проведена железнодорожная ветка с подъездными узкоколейками; пребывавшая в запустении золотодобыча оснащена драгами; началось обустройство лесного хозяйства.

Владелец сделал «рыночный выбор», и специализация на производствах, имевших перспективы спроса (платина и золото, листовое луженое и оцинкованное железо, жесть, ходовые предметы быта, металлическая посуда), обеспечивала прибыль²⁹ . Продукция округа ценилась в России и за рубежом.

Но П. П. Шувалов недолго лично вел дела округа. Его внезапная кончина сказалась на судьбе горнозаводского хозяйства. «Затеянная покойным графом реконструкция с жадностью неоперившегося птенца продолжала требовать финансовой подкормки»³⁰ , новые же владельцы предпринимательскими талантами были обделены, тратиться на завершение реконструкции не желали. Не спас округ и удачно подобранный при Шувалове персонал управления (особо следует назвать главноуправляющего В. Я. Евдокимова и американского инженера Ф. Ф. Фосса).

Для поддержания производства пошел в продажу лес, в долгосрочную аренду Платино-промышленной компании были сданы знаменитые платиновые прииски³¹ , округ вступил в монополистические объединения «Кровля» и «Жесть». Наследники Шувалова не смогли провести акционирование «наподобие Половцовского» (выражение «старого графа»), то есть по примеру хозяев Богословского округа — с сохранением позиций старых владельцев³² . Они обратились за помощью к Азовско-Донскому и Русско-Английскому банкам.

Устав акционерного общества Лысьвенских заводов был утвержден в 1910 году. Владельцы долго колебались, но беспомощность перед растущими долгами сделала свое дело, и в апреле 1913 г. они вынесли решение о передаче округа новому обществу.

После ликвидации долгов, в итоге, по купчей крепости «на руки» наследники Шувалова получили несоразмерную богатству хозяйства сумму — 5 млн. руб. и пакет акций на 1 млн. руб., тогда как стоимость только лесов округа оценивалась в 4 — 5 раз дороже. Недаром вскоре обнаружился значительный спрос и развернулась борьба за акции общества, выросшие в цене. Получив новые финансовые вливания, окружное хозяйство не замедлило продемонстрировать свой, заложенный шуваловской реконструкцией, потенциал: следующий операционный год дал колоссальную прибыль, но уже новым хозяевам.

В уральской горнозаводской истории лишь владельцам Симского округа Балашевым удалось при акционировании с участием банковского капитала сохранить свои решающие позиции (около 70% акций). Проводилось акционирование не «в пожарном порядке», не при катастрофических долгах на фоне сомнительных перспектив производства. Оставшись основными владельцами округа, Балашевы действовали осторожно и последовательно, стараясь не доводить его до критической черты, и постоянно финансировали его за счет перераспределения капиталов всего комплекса семейной собственности. Заводы приносили небольшую, но устойчивую прибыль. Но, опасаясь утраты контроля над делом, Балашевы сознательно воздерживались от его серьезной технической модернизации. В этом плане проведенная форма акционирования Симского округа была явлением, скорее, негативным.

Последним из обратившихся к акционированию как форме развития был «коренной» Нижнетагильский округ Демидовых. П. П. Демидов (предпоследний его владелец) не был лишен интереса к хозяйственным делам. Среди горнозаводчиков-генералов он выделялся и образованием, поскольку окончил камеральное отделение юридического факультета Петербургского университета, готовившего «специалистов хозяйственной и административной деятельности». Демидов некоторое время занимал должность председателя Общества для поощрения промышленности и торговли, участвовал в ряде правительственных комиссий, как чиновник ведал деятельностью казенных железных рудников, участвовал в подготовке проекта Горнопромышленного банка Урала. Известен также ряд его собственно предпринимательских экспериментов (от налаживания производства бульонных концентратов до введения в России американских элеваторов)³³ .

Вступая в свои права по единовладению округом, Демидов писал: «Во имя личной чести и чести моей фамилии решаюсь принять на себя бремя управления»³⁴ . Желание постигнуть заводское дело мало в чем проявилось, но уральская «вотчина» (не менее 67% его общего дохода) время от времени становилась предметом внимания Демидова. Процедурно за ним оставалось принятие важнейших решений.

По его инициативе к Нижнетагильскому округу был присоединен Никитинский, ценность которого состояла в каменноугольных копях и лесах. Верно был сделан и «рельсовый выбор», это производство давало не только перспективный гарантированный спрос, но и не требовало кардинальной технической перестройки.

Весь пореформенный период Нижнетагильский округ, где был проведен ряд технических усовершенствований (прежде всего переход к бессемерованию), прочно оставался на позиции первенствующего по масштабам производства. Но и такой потенциал, которым обладал округ, мог уйти «как песок сквозь пальцы», и первый урок надвигавшегося кризиса был получен в 1880-е годы. Немало поспособствовал усугублению кризиса сам Демидов, наделавший в Европе долгов, — округ был даже временно передан в опеку.

Последний тагильский Демидов — Елим Павлович, был далек от хозяйственно-управленческих и экономических проблем. В этом смысле характерен комментарий главного уполномоченного Демидовых А. О. Жонес де Спонвиля: «Зачем его (Демидова) тревожить вопросами, которых он боится и решить которые он не в силах все равно»³⁵ . Тем не менее обстановка — радикальные, динамичные экономические процессы (учредительские горячки, акционирование, банковские «крахи», иностранные инвестиции), нараставший кризис горнозаводской промышленности — настоятельно требовала от собственников принятия решений.

Е. П. Демидов сделал ставку на смену состава правления округа (в него вошли А. Н. Ратьков-Рожнов, бывший чиновник Министерства финансов, В. Д. Белов, известный горнозаводский деятель и «эксперт по Уралу» целого ряда правительственных комиссий, профессор геологии В. В. Никитин, директор Пермского лесопромышленного и торгового акционерного общества Н. В. Раевский, член правления Торгово-Промышленного банка, акционерного общества «Платина», Донецко-Грушевского металлургического общества Н. С. Толмачев).

Первые тревожные росписи баланса, свидетельствовавшие о новом витке финансовой напряженности округа, относятся к 1902/1903 операционному году. В ссуде Государственного банка правлению было отказано, земли были заложены в ипотечном банке. Лишь в 1906 г. норма отчислений из прибылей владельцам была снижена с 75 до 50%, но мера эта была явно запоздалой. Финансовое малокровие окружного хозяйства привело к критическому уровню долгов, в 1909 г. Министерство торговли и промышленности признало сомнительной перспективу Тагильских заводов, их положение стало предметом обсуждения в самых широких кругах³⁶ .

Угроза введения казенного управления стала реальной. Поскольку в правительственной ссуде вновь было отказано, правление попыталось получить средства от Платино-промышленной анонимной компании, предоставив ей «исключительное арендное право на платиновые промыслы», которых та давно добивалась.

Пережитый кризис заставил правление принять меры к радикальной экономической перестройке округа с учетом новейших форм организации и деятельности капитала — акционирования, использования силы банков и преимуществ, даваемых монополистическими объединениями (появившийся в составе правления Ратьков-Рожнов был учредителем и председателем синдикатов «Кровля» и «Медь»). Выдвинув свой проект развития заводов, Ратьков-Рожнов нашел поддержку со стороны основного пайщика Демидова, что давало ему возможность не считаться с оппозицией других владельцев.

Но поддержка была исключительно моральной (Демидов по-прежнему изымал средства из окружного бюджета), правлению предстояло изыскать средства на хозяйственную реорганизацию³⁷ . Ратьков-Рожнов предложил выделить платиновое дело в особую акционерную компанию, но Министерство торговли и промышленности не разрешило. Последовали ипотечные ссуды под залог округа (в 1913 и 1916 гг.). Когда приблизился финансовый крах (задолженность предприятия к тому времени превысила 20 млн. руб.), в начале 1917 г. округ был акционирован. Держателем контрольного пакета акций стал Русский для внешней торговли банк, который, в известном смысле по-родственному (А. П. Демидов был женат на С. К. Подменер, дочери одного из руководителей банка), с 1916 г. все более входил в дела округа.

Контроль Демидовых над родовым владением был утрачен, в совместной собственности владельцев осталось не более четверти акций. Историки не раз акцентировали внимание на том, что Демидовы дольше всех продержались, не допуская акционирования своего «горного гнезда», не отдавая его в руки прожорливого российско-зарубежного финансового капитала.

С хронологией не поспоришь, но более продуктивно рассмотрение возможностей оздоровления хозяйства, упущенных из-за нежелания владельцев пойти на инновационные меры. История в данном случае — на стороне акционирования. Упорство же владельцев было вряд ли проявлением лишь их «жизненной силы».

К тому же, в горнозаводской истории второй половины XIX — начала XX в., в целом ознаменованной «волнами» смены владельцев округов и, по выражению П. П. Боклевского, «тревожным симптомом разложения», все же имеются примеры сохранения старыми владельцами своей собственности и ее прогрессивного развития.

Речь в данном случае идет об округе, принадлежавшем князьям Абамелек-Лазаревым ³⁸ . Представители двух поколений этого семейства, С. Д. и С. С. Абамелек-Лазаревы, принадлежали к числу немногих владельцев, стремившихся лично управлять своими горнозаводскими хозяйствами.

Как пишут биографы С. С. Абамелек-Лазарева, владельца Чермозского округа, известного востоковеда и археолога, для этого ему в 1890-х годах пришлось отказаться от своих научных интересов («отошел от востоковедения»)³⁹ . Стремясь осмыслить условия развития горнозаводской промышленности, Абамелек-Лазарев обратился к изучению проблемы собственности на недра.

Он написал до сих пор широко используемый в научной литературе труд «Вопрос о недрах и развитии горной промышленности с 1808 по 1908 гг.» (СПб. 1909). Проблема эта интересовала его не как ученого — Чермозский округ принадлежал ему на правах собственности, а жемчужиной огромной его территории (700 тыс. дес.) были Губахинские каменноугольные копи.

Деятельность трех металлургических заводов округа в пореформенный период осложнялась нехваткой и бедностью руды, на себестоимость продукции пагубно влияла дальность гужевых перевозок⁴⁰ .

В 1880-е годы хозяйство находилось в критическом положении и владельцам пришлось заложить его в одном из ипотечных банков. Когда Абамелек-Лазарев вступил в 1902 г. в единоличное владение округом, ему удалось не только рассчитаться за этот залог, но и выплатить крупные суммы бывшим сонаследникам. Позже он с гордостью констатировал, что из сложнейшего положения округ вышел не прибегая к какому бы то ни было кредиту. Министерство торговли и промышленности со своей стороны отмечало, что владелец «до сих пор ни разу (!) не обращался за какими либо субсидиями»⁴¹ .

Это была осознанная позиция владельца, стремившегося изыскивать собственные внутренние источники развития. Из года в год свободные средства, часть прибыли вкладывались владельцем в совершенствование производства — проводилась специализация заводов, налаживался выпуск исключительно рыночного сортамента железа, прежде всего кровельного, были устроены железнодорожные подъездные пути, переоснащены угольные копи. Все больше угля поставлял округ Пермской железной дороге, возрастал и спрос со стороны окружных хозяйств, использовавших чермозский (не коксующийся) уголь во вспомогательных технологических процессах.

Независимой позиции держался Абамелек-Лазарев во всем. Он был главным противником, можно сказать, «убежденным конкурентом» уральского синдиката «Кровля» и осознавал себя предпринимателем совершенно иного типа, противостоявшим объединенным «Кровлей» «владельцам старо-аристократическим», которые «под угрозой полного банкротства вынуждены были отступиться от части своих привилегий и прав»⁴² .

В своих отношениях с государством Абамелек-Лазарев сделал просчет и к концу войны попал в трудное положение. Финансовой «ловушкой» послужили неплатежи Чермозскому округу со стороны казенной Пермской железной дороги. Попытка отчасти компенсировать их поставкой на заводы округа чугуна с казенных заводов не привела к ощутимым положительным результатам. Резервы оборотного капитала были исчерпаны, и в конце 1917 г. правление заводов впервые обратилось к Государственному банку за ссудой. Правда, в это время владельцем округа был уже наследник С. С. Абамелек-Лазарева К. М. Мещерский, который параллельно совместно с английской финансовой группой готовил проект акционирования хозяйства.

Основания типологии хозяйствования владельцев уральских горнозаводских округов могут быть представлены следующим образом.

1. Важно понимание степени осознания владельцами особенностей момента, переживаемого экономикой страны и в частности уральской горнозаводской промышленностью. Характерные реакции на «шок» (а стремительно нараставший кризис горнозаводской промышленности Урала именно таковым и был) — это всегда либо оживление консервативной тенденции, «защита» того, что ранее работало, либо некритическое восприятие и попытка вдруг сразу ввести много нового, либо нарастание интереса к поиску так называемого «среднего пути».

2. Определены должны быть характер и системность принятых заводовладельцами мер: идет ли речь о программе основательной реконструкции хозяйств или лишь о подновлении — ремонте обветшавшего, латании наиболее зияющих «дыр», сглаживании опасных несоответствий; выстраивании определенной логики или хаотичном «переборе» приемлемого. Важный показатель системности планов реконструкции — обращение инновационных усилий не только на основное, но и на вспомогательные производства (многоуровневая реконструкция).

3. Существенное значение для типологии имеет изучение мотивации предпринимательской деятельности. С одной стороны, поведение владельцев может быть «рентоориентированным»⁴³ , с другой — определяться вступлением владельцев на путь буржуазного предпринимательства. Антитеза «рантье-предприниматель», как свидетельствует фактический материал, часто становилась системообразующей в экономическом поведении горнозаводчиков. Этим определялись мера и формы участия владельцев в преобразованиях. Деятельное участие — личное или через наделенных полномочиями контролируемых агентов — здесь противостоит отстраненности, традиционному распорядительству издалека.

4. Невозможно обойтись без оценки источников финансирования модернизации, степени приспособления горнозаводских округов к работе на рынок. Производственные новации должны были быть оплачены, перед владельцами вставала проблема источников средств. Внутренние источники — это использование прибылей, направление их на развитие заводов. Как относительно внутренние могут рассматриваться резервы капиталов, находившиеся в собственности семейств (земли, поместья, ценные бумаги, реальные капиталы). Внешние источники — это различные отечественные и зарубежные коммерческие структуры (банки, компании, финансово-промышленные группы и т.д.) и, конечно, государство, с его потоком ссуд и льготных заказов, которые самодержавие довольно щедро, в ответ на соответствующие запросы, раздавало социально близким ему уральским заводчикам-помещикам⁴⁴ . Природа такой практики не- или внеэкономична — ссуды, как правило, давались не на реорганизацию производства (оплата риска), но на его одномоментное «поддержание». То есть вливания оплачивали прошлые просчеты, «цементировали» породившие их архаичные производственные структуры, рутинную практику, питали паразитизм «особых персон» и тем самым деформировали конкурентное пространство.

Если по каждому из четырех оснований типологии определить оптимальные (то есть положительно оцениваемые с точки зрения дела и прогресса) и, с другой стороны, деструктивные характеристики, то выявляются два полярно противоположных теоретически условных типа владельцев⁴⁵ .

А) Негативный. Живет в нереальном времени, не осознавая его рыночного и индустриального «вызова». Испытывает иллюзии по поводу преходящего характера «неурядиц» с фамильными горнозаводскими имениями. Экономический романтик и нерадивый хозяин. Заводского производства не знает. Хаотично, методом «перебора» предпринимает (преимущественно «чужими руками» и издалека) те или иные меры к налаживанию окружного хозяйства. Одна, но пламенная цель — восстановление «ренты» и унаследованного престижа. Нетерпелив в ожидании результатов. Убежден, что неблагополучие уральской промышленности должно быть «оплачено» государством. Надеется (и получает!) льготные ссуды. Барин и мот.

Б) Позитивный. Осознает, что настали новые времена. Осведомлен о происходящем на уральских заводах. Ориентирован на рынок. Понимает необходимость последовательной глубинной реконструкции окружного хозяйства. Имеет идеи, план, исполнителей, специалистов. Считает, что обновление может быть оплачено в первую очередь за счет собственных внутренних резервов. Открыт к экономическому партнерству. Не боится акционирования и банков. Просчитывает все. Кредиты признает только «прозрачные» (знает, когда и за счет чего сможет их вернуть). Натура предпринимательская, деловой человек, хозяин.

К этим «идеальным» типам едва ли можно со всей определенностью отнести кого-либо из «старых» заводовладельцев Урала. Хотя подавляющая их часть, по своей наследственной рентоориентированности, апеллированию к помощи государства, непониманию особенностей проблем горнозаводской экономики, была более близка к негативному, реально каждый из них — несколько иной. В данном случае уместны нестрогие, образные характеристики типажей.

Окончательно проигравшие (сошедшие с арены горнозаводской деятельности) Всеволожские не обратились на пике трудностей к государству (ему они, впрочем, к тому времени были уже изрядно должны), но передали Никитинский округ в руки сначала иностранной (в так называемый «французский год» — он фактически отдан на разграбление), затем отечественной компании. «Агрессивные рантье», они не желали всерьез заниматься уральскими делами, эксперты Дармштадтского банка отмечали расточительность и бесхозяйственность владельцев, проживавших капиталы и не желавших «применить у себя готовые усовершенствования», все их даже благие начинания принимали карикатурные формы, оборачивались бедами для заводов и их населения. Не случайно В. И. Немирович-Данченко, объехавший в 1870-е годы Урал, отмечал, говоря о А. В. и Н. В. Всеволожских, что «едва ли найдется на Урале другой род о котором… ходили бы такие чудовищные рассказы»⁴⁶ .

«Сентиментальныерантье» суксунские Демидовы пошли на акционирование (первый факт в уральской истории), вынужденно объединившее их кредиторов, но оставили за собой право выкупа заводов в будущем. Этот план не был реализован, позже представитель этого же семейства «в порыве отчаянной сентиментальности»⁴⁷ выкупил округ у казны, но ненадолго, ибо более вкладывать в дело средства и сам работать на него не мог. Интерес к своему делу не подкреплялся пресловутым умением калькулировать, затея «предпринимателя-алхимика» с самого начала была обречена на провал. Восстановление столь проблемного хозяйства требовало деятеля совершенно иного плана — рационального и «до безумия работающего».

«Хозяйствующим поневоле» рантье был последний тагильский Демидов (Е. П.), вынужденный пойти на кардинальные решения. Прежде всего, здесь стоит отметить смену типа правления округа — в условиях, когда вокруг «заводы управлялись кем угодно, но только не специалистами»⁴⁸ , состав его администрации отличался в лучшую сторону. Совсем вскоре Демидов стал «владельцем-пешкой» в руках этого правления. Одновременно он изымал из окружного бюджета на свои личные нужды все, что изымалось. Также весьма агрессивный рентопользователь, он тем самым осложнял положение, но от привычного дохода не отказывался (за 1895 — 1901 гг. изъял 10-миллионную прибыль). Показательно, что правление, занимавшееся делами округа, своеобразно усвоило традиции «развития в долг», паразитируя на еще не растраченном громком имени хозяйства, делало бесконечные заимствования, нимало не заботясь о способах их возвращения.

К позитивному предпринимательскому типу несколько ближе С. М. Голицын и С. А. Строганов. Но, во-первых, для обоих на первом плане были рентные доходы, во-вторых, оба сознательно отказались от заводской части своих владений. Первый передал металлургические предприятия в аренду иностранной фирме. Второй, тоже «рантьер-конформист», но русской закваски, стал лесоторговцем — распродавал строгановские леса на корню и в полуфабрикате. Думается, за этими решениями стояло и смутное понимание того, что «поднять» все окружное хозяйство в целостности — дело многотрудное, требующее затраты больших сил, смены жизненных приоритетов, к чему эти аристократы готовы не были.

Поразительно точный диагноз состояния своего Невьянского округа поставили Яковлевы. Но этим «рыночникам-теоретикам» оказалось не под силу противостояние государству в вопросе выкупа из посессии. Акционирование сработало «вхолостую». Почти десять лет потеряли владельцы, не проведя финансовой реорганизации мертворожденного, не обеспечивавшего притока финансов семейного акционерного общества и, в итоге, уже после устрашения казенной опекой, были вынуждены это сделать. Капиталы к тому времени были изрядно «проедены» и «растанцованы», накопившиеся долги оказались значительно больше стоимости имевшихся в их распоряжении акций, и старые хозяева стали в своих владениях почти гостями.

Наследники верх-исетских Яковлевых (Стенбок-Фермор) как диагносты оказались послабее. Направив значительные усилия на реорганизацию металлургического производства, они недооценили влияние отсталого топливного и транспортного хозяйства, «съедавшего» преимущества от технических нововведений в основном производстве. Желанные прибыли все не появлялись, но хозяева проявили завидное упорство и изобретательность в ограждении семейной крепости паевого товарищества. Но это тоже были более «теоретики». Собственниками верх-исетские Яковлевы оказались неэффективными, в управленческом отношении проявляли себя преимущественно методом «контроля нравоучением» (последний в ряду второстепенных, по Самуэльсону). Лихорадка поспешных усовершенствований, инерция прошлых ошибок также вывели их из числа хозяев-горнозаводчиков.

Домовитые и несмелые, но не лишенные настойчивости и мудрости в соблюдении собственных интересов Балашевы были «предприниматели-охранители». В этом образе соединены две, по сути противоположные, характеристики. Балашевым удавалось поддерживать жизнеспособность своей горнозаводской собственности, они не только выжимали из нее доход, но и систематически финансировали, потому затем и «выиграли» акционирование. Но в стремлении охранить свой статус-кво остановились перед риском обновления, а боязнь и откладывание «всякого расширения» в азбуке предпринимательства — есть шаг назад (это противно принципу «максимизации», характерному для поведения экономического).

Совершенно особый тип предстает в хозяйственной деятельности Белосельского-Белозерского. Это был «предприниматель-художник», но отнюдь не в том смысле, что проявил себя профессионалом высокого класса (по В. Зомбарту, предприниматель и художник — антиподы). В нем видно соединение несовместимого, характерна почти интуитивность решений, их «перебор», довольно странное сочетание мотовства и расчета, пассивности и предприимчивости. Он, как подающий надежды художник, получал своего рода творческие авансы — ссуды, льготы, договоры, и в той или иной мере использовал их, даже если задумываемое не удавалось.

«Осторожный буржуа», «отсталый предприниматель» ⁴⁹ П. П. Демидов был склонен к организационным инициативам разного рода. Но они, как правило, не выходили за рамки поиска «третьего пути» — сохранения основ окружной экономики, ее подновления, экстенсивных накоплений, чисто управленческих решений, использования так называемых домашних средств. В других сферах Демидов в своей деятельности был более решителен и даже снискал себе славу экспериментирующего предпринимателя. Но, будучи чиновником, он своеобразно перенес на свою деятельность в округе характерные черты экономической политики «слабого государства» в виде создания минимума «общих условий».

Тип «хозяина-новатора» представил своей деятельностью на Урале Шувалов. Используя внутрисемейные финансовые резервы, он провел решительную техническую реконструкцию металлургического производства, которая изначально имела целью ориентацию на удовлетворение массового спроса. Немалые усилия одновременно были предприняты по реорганизации топливного, энергетического, транспортного и даже лесного (практика довольно редкая) хозяйства. Однако «отважное предпринимательство» не сопрягалось в Шувалове в должной мере со строгим расчетом (не родила земля уральская вотчинная заводчиков-финансистов!). Именно потому наследники П. П. Шувалова не смогли закрепить достигнутые успехи и в итоге «передали» округ банкам.

«Эффективным собственником» , «предпринимателем-организатором» унаследованного горнозаводского хозяйства стал Абамелек-Лазарев. Он действовал по целесообразной схеме, проводя специализацию заводов, их техническое переоснащение, налаживая систему сбыта. Понимая, что принадлежавшие ему лесные богатства и каменноугольные копи являются самыми надежными в условиях реконструкции резервами, Абамелек-Лазарев систематически занимался постановкой этих дел. Слабыми сторонами его как предпринимателя было отторжение партнерства с синдикатом уральских горнозаводчиков, а также низкая эффективность сотрудничества с казенной промышленностью, государством вообще. В этом видится некий дефицит рационализма. В данном случае за подобной стратегией стояли амбиции собственника, крепко стоящего на ногах, пренебрегшего «терроризмом синдикатчиков», не просившего ссуд, но сотрудничавшего с Самим Государством. Если представить в иерархии мотивацию деятельности уральских заводчиков, то применительно к Абамелек-Лазареву можно говорить о высшем ее уровне, трактуемом в психологии как «самовыражение». Он же в наибольшей мере лично участвовал в процессе организации производства, о чем, в частности, свидетельствуют тома архивных дел правления с «предписаниями господина владельца»⁵⁰ .

Рыночная адаптация, то есть налаживание производства приемлемой по себестоимости, находящей спрос и дающей прибыль продукции, требовала оптимизации окружных хозяйств, обремененных многоукладностью, сложной, исторически сложившейся структурой производственных связей, недостаточной технико-технологической мобильностью, организационным и финансовым единством отраслевых компонент, и вследствие этого — специфичным соотношением основного и оборотного капитала. Это была сложная задача (известно к тому же, что новые частные предприятия, в принципе, более производительны и эффективны, чем старые).

Владельцы уральских округов «старой» генерации «сходили с дистанции» — сознательно и под давлением финансовых структур, пытались приспособиться, перестраивая в той или иной мере хозяйства (и психологию!). Владельцы-аристократы были больны наследственными болезнями феодальной системы, но надо признать, что новые требования повысили динамизм господствующего класса. Шла выбраковка традиционных неэффективных, нежизнеспособных моделей хозяйствования («горькие дети в деле»⁵¹ ), и в этой среде стали появляться предпринимательски ориентированные горнозаводчики.

Однако в обоих приведенных в этом смысле позитивных примерах (Абамелек-Лазарев и Шувалов) успех был достигнут в довольно значительной мере потому, что в окружных хозяйствах имелись особые внутренние резервы финансирования (у одного это налаженная промышленная продажа леса и отчасти каменного угля⁵² , у другого — платина, золото, алмазы). Остальным, не располагавшим (или располагавшим в меньшей мере) такими резервами, а также не реинвестировавшим доходы от окружного хозяйства, не сокращавшим целенаправленно отчисления наличное потребление, не заботившимся о создании запасного капитала (как это сознательно делал последний Абамелек-Лазарев⁵³ ), — грозило отчуждение горнозаводской собственности.

Не всегда спасало и обзаведение устойчивыми источниками финансирования. Ведь банками был захвачен и признанно «полуказенный» Богословский округ. Пользуясь своими связями и влиянием, его владелец, государственный секретарь А. А. Половцов, обеспечивал бесперебойную правительственную поддержку предприятию: содействие Государственного банка в реализации облигационного капитала, беспрецедентные непосредственные кредиты (за их счет фактически и шло обновление производства), череда правительственных заказов, безвозмездная передача ширококолейной подъездной дороги и т.д.

В представленной выше типологии он — про государственный предприниматель, «резидент в казне». Но «умудрился», по выражению С. Ю. Витте⁵⁴ , разориться и он! Финансовые вливания в конечном счете решают не все. Анализ планов и опытов реконструкции окружных хозяйств позволяет сделать вывод о том, что они были бесперспективны тогда, когда проводились односторонне — с целью технико-технологического обновления металлургии и когда владельцы пренебрегали вспомогательными и сопряженными отраслями. Специфика окружной экономики требовала особых решений.

Обычными для неэкономических методов поддержания производства являлись апеллирование к внешним источникам финансирования, упование на привилегии и поддержку государства, избрание недостаточных — «подновляющих» и «догоняющих» — путей технико-технологического развития. Многое, впрочем, зависело от личных качеств хозяев, действовавших в условиях «кризиса», так как ограниченность средств и ресурсов разного рода и конкурирование целей — постоянны, кризис же — это прежде всего «время принятия решений».

Примечания

1. Владельцы округов хотя и мало вникали в ход управления (делами занимались ответственные правления и «полномочные» лица), но от принятия решений свободны не были, так как в рассматриваемый период еще не утвердился так называемый менеджерский тип управления, при котором собственники полностью передавали свои управленческие функции наемным специалистам.

2. БУРАНОВ Ю. А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861 — 1917). Свердловск. 1982, с. 21.

3. Единые материальные ресурсные признаки (земельные владения, феодальные привилегии, горнозаводская собственность), нематериальные признаки (социальный статус, образ жизни).

4. История горнозаводских округов второй половины XIX — начала XX в. освещена в ряде исследований: ВЯТКИН М. П. Горнозаводский Урал в 1900 — 1917 гг. М. -Л. 1965; БУРАНОВ Ю. А. Ук. соч.; и др.

5. ВСЕВОЛОЖСКИЙ А. Н. Род Всеволожских. Симферополь. 1886.

6. См.: НЕКЛЮДОВ Е. Г. Уральские заводчики в первой половине XIX века. Нижний Тагил. 2004, с. 236 — 246.

7. См.: Общество камско-каменноугольного и железоделательных производств г. Всеволожского. СПб. 1863.

8. НЕКЛЮДОВ Е. Г. Ук. соч., с. 120.

9. См.: Товарищество Суксунских заводов. СПб. 1861.

10. Еще раньше (в 1874 г.) купец и золотопромышленник Г. М. Пермикин купил находившийся в казенной опеке, а ранее тоже принадлежавший Демидовым Ревдинский округ.

11. См: Устав Франко-Русского Уральского общества. СПб. 1882.

12. АНДРЕЕВ А. Р. Строгановы. XVI-XX вв. М. 2000; ШИЛОВ В. В. Очерки истории династии Строгановых. Березники. 1995.

13. См., напр., описание частных округов: МАТВЕЕВ А. Железное дело в России в 1901 г. СПб. 1902.

14. ВЯТКИН М. П. Ук. соч., с. 173.

15. Речь шла о Л. А. Нарышкине и А. С. Строганове (АНДРЕЕВ А. Ук. соч. с. 218).

16. ВЯТКИН М. П. Ук. соч., с. 172.

17. Князья Белосельские. В кн.: Дворянские роды Российской империи. Т. 1. СПб. 1993, с. 297 — 298; ЭКЗЕМПЛЯРСКИЙ А. В. Владетельные князья Белозерские. Ярославль. 1888.

18. МИЛЬМАН Э. М. История первой железнодорожной магистрали Урала. Пермь. 1975, с. 63 — 65.

19. «Уральское горнозаводское товарищество кн. Белосельского-Белозерского, П. П. Демидова и К°». Распределение паев см.: БУРАНОВ Ю. А. Ук. соч., с. 69.

20. См. напр.: ГИНДИН И. Ф. Правительственная поддержка уральских магнатов во второй половине XIX — начале XX в. — Исторические записки, 1968, т. 80, с. 123.

21. Бельсельский-Белозерский получил 4,8 млн. руб. векселями, 52 тыс. акций объединенного общества; на счете в Петербургском международном банке числилось 3,9 млн. рублей.

22. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 88, оп. 1, д. 2, л. 1 — 7.

23. Положение об управлении имением наследников графини Н. А. Стенбок-Фермор. СПб.1908.

24. ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО В. Е. Заводское дело — это целый сказочный мир. В кн.: ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО В. и С. Секрет счастливой жизни. Екатеринбург. 2001, с. 30.

25. ПРОСКУРЯКОВА Н. А. Земельные банки Российской империи. М. 2002, с. 199.

26. Памяти графа. Павла Петровича Шувалова. СПб. 1907, с. 7.

27. МАМИН-СИБИРЯК Д. Н. Статьи и очерки. Свердловск. 1947, с. 142.

28. МИТИНСКИЙ А. Н. Горнозаводский Урал. СПб. 1909, с. 138.

29. Приносили прибыль и мелкие изделия для военного ведомства — патронные ящики, солдатские котелки.

30. Судьба по имени Лысьва. Автор текста А. В ШКЕРИН. Екатеринбург. 2000, с. 30.

31. См.: ВЯТКИН М. П. Платино-промышленная анонимная компания. В кн.: Монополии и иностранный капитал в России. М. -Л. 1963, с. 142 — 164.

32. БУРАНОВ Ю. А. Ук. соч., с. 185.

33. Памяти Павла Павловича Демидова князя Сан-Донато. СПб. 1885.

34. КРАСНОВА Е. И. Павел Павлович Демидов. — Из глубины времен, 1997, N 9, с. 38.

35. См.: ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО В. Е. Ук. соч., с. 34.

36. См.: Государственная дума. Созыв III. Сессия 2-я. Стеногр. отчеты. Ч. 4. СПб. 1909, с. 359- 402.

37. Автор выражает признательность д.и.н. Т. К. Гуськовой, чьи отзывы и замечания позволили скорректировать некоторые выводы, касающиеся владений Демидовых.

38. ЧУПРИЯНОВЫ М. Н. и В. И. Чермозские заводовладельцы и землевладельцы. Пермь. 2002; ГАССЕЛЬБЛАТ В. Г., ПОПОВА Е. Г. Лазаревы на Урале. В кн.: Сплетались времена, сплетались страны. Вып. 10. СПб. 2002.

39. БАЗИЯНЦ А. П. Над архивом Лазаревых. М. 1982, с. 152.

40. Кизеловский горный округ Пермского имения ее сиятельства княгини Елизаветы Христо-форовны Абамелек-Лазаревой. Пермь. 1895; НОВОКРЕЩЕННЫХ П. И. Постройка завода Абамелек-Лазарева. Уфа. 1892.

41. ВЯТКИН М. П. Ук. соч., с. 89, 157.

42. ЧЕТИН В. Е. Монополистический капитализм и монополистические привилегии уральских горнозаводчиков накануне Февральской буржуазной революции. В кн.: Научная сессия, посвященная 50-летию свержения самодержавия. Секция 1. М. -Л. 1967, с. 24. Такая характеристика участников уральского синдиката подтверждается тем фактом, что роль этого, практически на всем протяжении слабого объединения, специфически возросла лишь в годы первой мировой войны, когда он стал центром распределения правительственных заказов.

43. См.: ОСЛУНД А. «Рентоориентированное поведение» в российской переходной экономике. — Вопросы экономики, 1996, N 8.

44. См. напр.: ГИНДИН И. Ф. Ук. соч.

45. Используемая методика тяготеет к опытам поведенческих (бихевиористских) типологий, теоретически разработанных М. Вебером и В. Зомбартом.

46. НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО В. И. Кама и Урал. Ч. 2. СПб. 1904, с. 113.

47. Суксу, студеная вода. К 350-летию Суксуна. Екатеринбург. 2000, с. 37.

48. По выражению В. Е. Грум-Гржимайло; ему же принадлежит основанное на реальном факте высказывание о так называемых «массажистах», берущихся за решение горнозаводских дел (ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО В. Е. Ук. соч., с. 35).

49. См. ЗОМБАРТ В. Буржуа. М. 1994, с. 153 — 155.

50. Государственный архив Пермской области, ф. 280, оп. 1, д. 1461, 1484, 1490, 1514, 1531, 1537, 1539, 1564 и др.

51. ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО В. Е. Ук. соч., с. 34.

52. Известно, что средства от продажи каменного угля С. С. Абамелек-Лазарев переводил в хранимые в зарубежных банках ценные бумаги.

53. См.: ГРУЗИНОВ А. С. Эволюция хозяйства князей Абамелек-Лазаревых во второй половине XIX — начале XX в. — Отечественная история, 2004, N 3.

54. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 1. М. -Л. 1961, с. 181.